Какой же она была – борьба?
Борьбой в древности равно именовались и состязательные ради потехи схватки, и безоружные единоборства не на жизнь, а на смерть. Сближение этих двух различных понятий было отнюдь не случайным. Даже “потешная” борьба ассоциировалась с боевой схваткой – и как противоборство двух сторон, и как акции, имеющие немало общих навыков и способов действия – приемов. Само слово “борьба” имеет тот же корень, что и “оборона”, “оборонять”, “брань”, т. е. “сражение”. (Вспомните: поле брани, бранная слава.) Мы и сегодня называем борьбой не только чисто борцовское, но и любое иное противоборство: борьба враждующих армий, борьба футбольных команд, борьба фехтовальщиков или боксеров.
В сущности, именно такой и была в глубокой древности борьба, точнее, даже еще не борьба, а ее давняя предтеча. Единоборство, которое в былинах не зря именуют “борьба рукопашечная”, действительно было безоружным рукопашным боем, в котором равно сочетались борцовские приемы с ударами не только руками, но еще ногами и головой.
Известно, что культура народов, стоящих на более низкой ступени исторического развития, во многих случаях позволяет довольно точно реконструировать то, что когда-то было и у народов, давно миновавших эту историческую ступень. Обратившись к борьбе, и поныне существующей в некоторых африканских племенах, мы найдем и такое спортивное единоборство, в котором все еще используются не только броски, но и удары кулаком.
Совместное, еще не разделенное использование приемов борьбы и кулачного боя тоже сближало в понимании наших предков боевые и состязательные единоборства.
При всей жесткости такой борьбы-боя и близости ее боевой рукопашной схватке без оружия она всегда велась с учетом того, что это всего лишь суровая, но потеха, а отнюдь не смертельный поединок. Повреждений, конечно, не могло не быть: даже современный спорт не свободен от травм. Но вот намеренно искалечить, а тем более убить партнера было явно предосудительно. В состязательном единоборстве была одна цель: нужно было всего лишь доказать свое преимущество над соперником, подчинить его своей воле.
Русская национальная борьба, хотя и сравнительно недавно, но уже успела уйти в прошлое, уступив место современным видам спортивной борьбы: классической, вольной, самбо и дзюдо. С борьбой случилось то же самое, что произошло, например, и с нашим национальным костюмом, бытовыми обрядами, которые в настоящее время существуют уже только в историческо-этнографическом аспекте.
Но для того чтобы попытаться реконструировать древние формы нашей борьбы и проследить тысячелетний процесс ее развития, необходимо вспомнить, как выглядела она в своем окончательно сложившемся варианте в прошлом столетии, да и в первые десятилетия нынешнего. Борьба имела тогда три разновидности: на поясах, “в схватку” и “не в схватку”. В различных местностях существовали свои особенности правил, но общие тенденции были таковы. В любом из трех видов борьбы состязующиеся боролись в своей повседневной одежде. Борьба “в схватку” и поясная были довольно близки друг другу. Как в первой, так и во второй броски с помощью ног запрещались, хотя иногда по обоюдному уговору могли и использоваться. Захват производился строго одинаково – так, чтобы не давать одностороннего преимущества кому-либо из борющихся. Одна рука, например правая, проходила под левой рукой партнера, а левая в этом случае приходилась поверх его правой. При борьбе “в схватку” руки сцеплялись за спиной соперника, а в поясной делали захват за его пояс. Непосредственный захват за талию обеими руками под руками партнера – “под силки” – считался нечестным, дающим неосновательное одностороннее преимущество. Отпускать захват в процессе борьбы не разрешалось. Были, конечно, и чисто местные различия в борьбе, даже сама она именовалась по-разному. Борьба “в схватку” называлась еще “в обхват”, “в крест”, так как руки партнеров как бы перекрещивались, “в охапку”, “сграбившись”, т. е. “схватившись”.
Борьба “не в схватку” имела более свободный характер как в применяемых захватах, так и в использовании бросков с помощью ног.
Победителем считался тот, кто бросил своего противника на землю. Борьба на земле не велась вообще или имела довольно ограниченный характер. Так, при борьбе “в обхват” недостаточно ловко поверженный борец мог вывернуться и подмять под себя соперника, который уже было торжествовал победу. Поэтому бытовало и такое условие, что партнера нужно было не только повалить спиной на землю, но и придержать его в таком положении, чтобы он не смог сразу же освободиться. Этим как бы фиксировалась победа. У белорусов для победы еще требовалось у поверженного на спину соперника развести руки в стороны, крестом, и прижать их к земле. Борьба так и называлась “до крыжа”, т. е. до креста. Такой старинный обычай как бы воспроизводил картину боевой схватки, где было необходимо безусловное подчинение повергнутого противника воле победителя.
Но какими же путями шла наша национальная борьба к своим окончательным вариантам?
В своем развитии борьба прошла несколько этапов. Общие тенденции развития борьбы были следующими: с одной стороны, выработка все новых и более совершенных технико-тактических действий и с другой – запрещение изустными правилами всего того, что могло угрожать жизни и здоровью борцов, причинять им боль или считаться “нечистой игрой” по тем или иным причинам.
Первым шагом в преобразовании “борьбы рукопашечной” и ее развитии стал отказ от использования в схватке любых ударов. По существу, именно с этой фазы и начинается история борьбы в точном смысле этого слова. Борцовское единоборство приобрело свое собственное лицо, отличное от кулачного боя. Теперь это схватка, в которой используются только броски, болевые приемы и в определенной степени удержания.
Размежевание борьбы с кулачным боем проходило, разумеется, не одномоментно. Это был достаточно долгий процесс, постепенно распространявшийся на все новые территории и племена. Потребовалось немало времени для того, чтобы запрет на удары в борьбе стал общепринятым законом, повсеместно вошел в обычай, который даже отразился в поговорке: “Борись – не дерись, станешь драться – будешь запираться”.
В результате такого “смягчения нравов” борьба что-то теряла в прикладном боевом отношении. Однако этот процесс был необходимым и неизбежным. Отказ от ударов открывал более широкие пути для развития борьбы в спортивно-состязательном направлении, для совершенствования уже чисто борцовской техники и тактики.
Этот первый шаг в развитии борьбы был сделан в такой глубокой древности, что не отразился не только в русской истории, но и вообще в истории древнеславянских племен. И несмотря на это, кое-что можно сказать и о том давнем периоде, когда наши пращуры провели первые “реформы”, смягчавшие нравы, господствовавшие в борцовской схватке.
Прямых данных об этом, разумеется, нет, зато существуют весьма интересные косвенные, которые позволяют заглянуть словно в узенькую щелку, случайно оставленную нам беспощадным временем.
Известно, что физическая культура является частью общенациональной культуры народа. Вот почему, интересуясь прошлым борьбы, нам неизбежно придется обращаться не только к истории и этнографии, но еще и к таким, казалось бы, совершенно обособленным от спорта областям, как старинная архитектура, скульптура и даже филология.
Давая интервью для советского телевидения, индийский профессор филологии Чандра сказал, что всегда с удовольствием слушает русскую речь, так как встречает в ней немало слов, существовавших в древнеиндийском языке – санскрите. “Ведь у нас с вами общие исторические корни”, – добавил он.
Не правда ли, странно? Уверен, что большинству из вас такое утверждение покажется удивительным. Действительно, откуда в современный русский язык могли попасть древнеиндийские слова? И вообще, какая общность может существовать между двумя нашими народами, столь различными и разделенными огромными территориями?
Представьте себе, вполне может и действительно существовала несколько тысячелетий назад. Почти все европейские языки, а вместе с ними и древнеиндийский санскрит, принадлежат к одной семье родственных индоевропейских языков. А это означает, как уверенно утверждают ученые, что все эти народы имели общих предков, произошли из одного общего племени. Большинство индоевропейцев осели в конце концов в Европе, но часть их обосновалась в Азии. Одно из индоевропейских племен – арии – совершило далекий поход в индийские земли и завоевало их, внеся большой вклад в замечательную культуру Индии.
У древних индийцев-ариев существовали книги, считавшиеся священными, – Веды, что означает “знание” (вспомните древнерусское “ведать”, т. е. “знать”). Веды донесли до нас мифологию этого древнего народа и, разумеется, не обошли при этом молчанием такую насущную для того времени тему, как борьба. Именно с помощью хитроумных приемов борьбы боги ариев разрешали споры между собой и людьми. И хотя борьба эта представляет скорее не спортивное состязание, а нечто вроде судебного поединка, она уже имеет достаточно четко регламентированные правила. Если броски с помощью ног и болевые приемы на руки – рычаги и выкручивания суставов – считаются вполне допустимыми, то удары кулаком, удушения и захваты за волосы уже признаны нечестными формами борьбы. Хотя такого рода единоборство и именуется “борьбой богов”, в действительности оно широко практиковалось как спорт среди “простых смертных” – воинов и использовалось как отличное средство для развития тела.
Теперь вспомним, что славянские языки наравне с балтийскими даже в наше время из всех индоевропейских остаются наиболее близкими санскриту древних ариев. Вероятно, близость эта, восходящая к общим предкам наших народов, была несколько тысячелетий назад неизмеримо большей. И распространялась не только на язык, но и на религию, мифологию и, естественно, обычаи.
При таких условиях состязательные обычаи родственных праславянам ариев позволяют с достаточной долей вероятности предполагать, что и среди наших пращуров было принято нечто подобное. Таким образом, ориентируясь на Веды, можно считать, что запрещение применения ударов в борьбе наших предков имело место еще несколько тысячелетий назад. Весьма вероятно, что кроме ударов оказалось также запрещенным и удушение: прием не только опасный и грубый, но и всегда рассматривавшийся как типичная черта враждебной схватки не на жизнь, а на смерть. То же относится, пожалуй, и к болезненному захвату за волосы: “таскать за святые власы”, как не без иронии определялся у нас испокон веку подобный “прием”, считалось приметой заурядной бытовой драки, а отнюдь не состязательной честной борьбы.
Однако эволюция этого древнего вида народного спорта далеко не всегда имела характер равномерного поступательного движения по восходящей линии. Как в любом эволюционном процессе, здесь были и взлеты, и спады, и даже явный регресс. Случались такие бедствия, когда было просто не до состязаний. Гибли в кровавых и неравных сражениях умелые борцы, унося в могилу тайны своего мастерства. Забывались ловко отработанные приемы, да и бороться-то было некому: среди страшно поредевшего населения почти не оставалось мужчин. Было так во времена гуннского и монголо-татарского нашествий...
Хотя на раннем этапе существования борьбы допускались произвольные захваты, однако на первое место вышел такой естественный захват, как обхват корпуса соперника спереди обеими руками. Теперь, уже не опасаясь ударов противника (особенно встречных), это было нетрудно сделать. Такой захват, в значительной степени инстинктивный, был достаточно простым, удобным, прочным и эффективным, так как позволял ограничить подвижность партнера и служил хорошим стартовым положением для проведения целого ряда бросков различного характера. Вместе с тем подобный захват являлся, как правило, обоюдным: каждый из борющихся стремился провести его.
При этом, обхватив талию, борец стремился еще более усилить свой захват, перенеся его на пояс партнера, если таковой имелся. А опояска, как правило, являлась старинной и непременной частью славянской одежды. Карман еще не изобрели, и к поясу крепились сумочка и иные необходимые предметы.
Хватка за пояс давала большее удобство и прочность захвата, а вместе с тем и лучшие возможности воздействия на центр тяжести тела соперника при проведении броска.
Таким образом, в то время борьба “в обхват” и поясная еще не выделились в особые разновидности борцовского единоборства, а сосуществовали в едином виде. Был у партнера пояс – ухватывались за него, не было – ограничивались обхватом туловища. Так было не только у славян, но и у других народов.
Тем не менее использование пояса соперника для борцовского захвата было не только естественным, но и, так сказать, исторически неизбежным в любом виде борьбы при условии, что одежда борцов имела опояску.
Иные атлеты специально шли на хитрость: снимали пояс перед схваткой и тем самым ставили соперника в менее выгодное положение. Однако развитие русской, да и не только русской, борьбы неуклонно шло по пути обеспечения справедливых и равных условий для обоих состязующихся. Любая недобросовестность, хитрость решительно пресекались. Именно требование равенства и стало завершающим фактором в формировании особого самостоятельного вида борьбы – поясной, для которой пояс стал обязательным спортивным снаряжением. Вступая в такого рода схватку, борец, не имевший на своей одежде обычного пояса, обязан был подпоясаться специально для единоборства. Впоследствии возникли особые борцовские пояса: крепкие кушаки, а затем даже специальные широкие пояса с кожаными ручками по обоим бокам для удобства захвата. Пояс стал первым и, в сущности, единственным предметом специального борцовского снаряжения. Тем самым поясная борьба обособилась от близкой ей борьбы “в обхват”, которая не требовала от борцов никакого специального снаряжения.
Стремление по возможности затруднить, лишить соперника возможности осуществлять прочные и удобные захваты за одежду, приводило в различных национальных видах борьбы к тому, что борцы обнажались до пояса или даже полностью. В ряде случаев шли еще дальше, смазывая тело маслом, как это практиковалось в турецкой, персидской, азербайджанской и других видах борьбы. Но если такие действия допускались правилами, то непременно распространялись на обоих борцов. Однако в русской борьбе ни одна из таких особенностей не привилась и, насколько известно, вообще никогда не практиковалась.
И борьба “в обхват”, и тем более поясная борьба делали невозможным использование болевых приемов. Да и сами по себе попытки получить преимущество за счет причинения боли партнеру считались нечестными. Поэтому болевые приемы ушли из нашей борьбы так рано, что почти не находят отражения даже в самых древних произведениях фольклора и иных источниках.
Несомненный интерес представляет еще один этап в существовании нашей борьбы. Это – запрещение подножек, под которыми понимались любые броски, выполняемые с помощью ног, как в поясной, так и в борьбе “в обхват”. Подножка считалась приемом, недопустимым в честной борьбе. Нужно было сойтись по-мужски – грудь в грудь и одолеть соперника без предосудительных уловок. Подобное понимание честной борьбы было очень широко распространено. Запрещение подножек мы найдем в самых различных странах и у разных народов Запада и Востока в их национальных видах борьбы: во Франции, давшей жизнь нынешней классической борьбе, которая долгое время так и именовалась у нас – французская, в молдавской борьбе “трыньтэ-дряптэ”, в узбекской поясной борьбе “кураш” и ряде других.
Определить, когда именно был установлен запрет на подножки, конечно, уже невозможно. Нельзя даже установить, появился ли он только после выделения специально поясной борьбы или еще до этого. Писатель В.Д. Иванов, работающий в историческом жанре, предположил, что такой запрет существовал у наших предков уже в VI в. В своем известном, уже экранизированном романе “Русь изначальная”, действие которого проходит именно в эту эпоху, Иванов красочно описал состязательную схватку между ильменьским славянином Голубом и приднепровским Ратибором.
Решая вопрос о подножке, мы с вами располагаем документальным подтверждением своих выводов. Время, о котором пойдет речь, – XII в., а памятник не более и не менее как первое из дошедших до нас изображений русской борьбы и один из первых борцовских сюжетов в средневековой Европе.
Если первое упоминание о нашей борьбе датируется 993 годом (Ян Усмарь), то первое изображение борцов отделяют от него целых два столетия. В 1197 г. в столице Владимиро-Суздальского княжества граде Владимире, на высоком берегу Клязьмы было закончено строительство удивительного по красоте Дмитровского собора. Все наружные стены собора, являющегося памятником не только русской, но и мировой архитектуры, украшены сплошным узорочьем белокаменной резьбы. Мастера сумели перенести на камень приемы древнерусской резьбы по дереву. Вполне понятно, что помещенные на церковных стенах барельефы изображают библейские и мифологические сцены, святых и князей. И среди этого множества канонических сюжетов один-единственный барельеф выглядит совершенно непонятно и противоречиво. Это изображение борцовской схватки. Не только необычность, но и противоестественность такой “греховной” спортивной сцены – игрища на стенах культового здания – специально отметил академик Б.А. Рыбаков.
В церковном изобразительном искусстве сложились определенные традиции, свои каноны. Силы небесные должны были изображаться возвышенными и уж, конечно, совершенно отрешенными от суетных земных страстей. Показать ангела в напряжении действительной борцовской схватки было вещью заведомо неприемлемой. Художник должен был изобразить не саму борьбу, как таковую, а всего лишь своеобразный ее символ. Именно это мы и видим на “Златых вратах” старейшего Рождественского собора в Суздале.
Для того чтобы один из борющихся не заслонил лица другого, художник представил их в некотором отдалении друг от друга, а отнюдь не в действительном, плотном борцовском захвате. На такой дистанции руки вообще не могут обхватить противника, поэтому кисти борющихся с неестественно выпрямленными пальцами спокойно лежат на боку соперника, словно поглаживая или похлопывая его. Ангел представлен как на иконах: в долгополых до земли одеждах, с крыльями и нимбом над головой.
Сопоставляя эту каноническую картину с владимирским барельефом, можно сразу же сказать, что борется там отнюдь не ангел, а самый простой смертный, не имеющий ни крыльев, ни обязательного нимба. Одежда борющихся состоит из простых опоясанных рубах длиной до колен и с вышивкой по кромке подола, обычных в быту того времени. Сценка на барельефе и впрямь не религиозная, а чисто бытовая. Присмотримся к ней повнимательнее.
Взявшись за пояса друг друга, борцы наклонились вперед и сошлись грудь в грудь так, что голова приходится над плечом соперника. Ноги для большей устойчивости немного согнуты в коленях, и одна нога выставлена вперед. Во внешне статичных позах борцов чувствуется их мощь, готовая вот-вот взорваться красивым внезапным броском. В общем, это типичная картина схватки наших поясных борцов, какой она сохранилась и в последующие века. Такой ее увидел в XVIII столетии побывавший в России английский художник Джон-Августин Аткинсон, а в прошлом веке – его русский коллега И.С. Щедровский. Оба запечатлели крестьян, борющихся по тем же самым правилам, что и борцы с владимирского барельефа.
Что же это за правила? И что дает нам основание судить о тех правилах, по которым боролись добрые молодцы в XII в.? Подобную возможность предоставляет та безусловно реалистичная манера, в которой выполнил барельеф талантливый, но безвестный древний ваятель. Ничего не изображает он условно, приблизительно, любая деталь у него правдива и полна значения. И сразу бросается в глаза, как близко поставлены ноги одного борца к ногам другого. Такое возможно только при условии, что борющиеся не опасаются подножек. Ведь в тех видах борьбы, где допустимы подножки, борцы стараются обезопасить себя от таких бросков, отставляют ноги назад, подальше от ног партнера. Вот почему можно уверенно утверждать, что ко времени создания барельефа уже широко практиковалась поясная борьба, в которой были запрещены броски с помощью ног.
Однако, несмотря на это ограничение, в распоряжении борцов находился достаточно большой арсенал бросков. Из положения захвата за пояс, как, впрочем, и при борьбе “в обхват”, можно было делать различного рода сбивания за счет неожиданных и резких рывков в сторону, лишавших соперника равновесия. При этом учитывалось направление усилий партнера и положение его наименьшей устойчивости. После одного или нескольких обманных рывков делался основной – уже в противоположную сторону. Не на последнем месте был и силовой русский ломоRк, в том числе и с предварительным отрывом партнера от земли, начиная исполнение броска еще в тот момент, когда его ноги находились в воздухе.
Особенно мощные борцы просто вздымали соперника высоко вверх и, перевернув на лету, бросали спиной на землю. Брали на “косую бедру” и еще – бросали “через голову”. В современной борьбе этот прием с собственным падением получил более точное название – “бросок через плечо”. Отклоняясь назад и в сторону (например, в левую), отрывали партнера от земли, как бы стараясь перебросить его через свое левое плечо. Затем, не прерывая движения, начинали падение на землю вместе с соперником. Уже падая, нужно было повернуться так, чтобы уложить его спиной на землю, а самому упасть на него или рядом с ним на левое плечо. Были, говорят, и такие силачи, которые делали этот бросок без собственного падения, за счет только одного мощного “взмаха” партнером.
Можно было сделать и “мельницу” (но совсем не ту, что в современной борьбе). Оторвав соперника от земли, начинали кружить его вокруг себя, переступая на месте. Когда же его тело приобретало достаточную инерцию и он уже не в силах был ничего сделать, неожиданно переворачивали его и укладывали на лопатки.
Вот такими были эти два старейших вида борьбы – “в обхват” и “поясная”, что же касается третьего, “не в схватку”, то рассказ о нем впереди.
“Не начать ли нам, братья, старыми словами тяжкую повесть о сражениях Игоря, Игоря Святославича? И пусть начнется эта песнь по былям сего времени, а не по замышлению Бояна. Ибо вещий Боян, если хочет творить песню в чью-то честь, то растекается мыслию по древу, серым волком по земле, сизым орлом под облаками. Ибо, как говорит он, помнит первых времен междоусобицу.
Пускает он тогда десять охотничьих соколов на стаю лебедей, и которая лебедь первой настигнута, та и песнь поет старому Ярославу, храброму Мстиславу, который зaрезал Редедю перед косожскими полками...”
“Слово о полку Игореве”.
http://archive.1september.ru/spo/1998/spo33-34.htm